Выжутович: В глазах общества интеллектуал выглядит чудаком и неудачником

Французский философ Жюльен Бенда был четырежды номинирован на Нобелевскую премию по литературе, но запомнился единственной книгой — «Предательство интеллектуалов». В ней он описал, как европейские интеллектуалы со второй половины XIX века перестали служить истине и стали служить власти. А что же российские интеллектуалы сегодня? Ищут ли они социальную истину или обслуживают конкретные интересы конкретных представителей власти. Кто он, российский интеллектуал — флюгер или барометр?

Обсудим тему с кандидатом философских наук, и.о. декана философского факультета МГУ Алексеем Козыревым.

Сегодня лидером мнений может стать Николай Басков

Влияние интеллектуалов на жизнь российского общества сегодня растет или падает?

Алексей Козырев: Можно судить хотя бы по журнальным тиражам. Если сравним с концом восьмидесятых — началом девяностых… Я не помню, какой тогда тираж был у "Нового мира", но, несомненно, значительно больше, чем теперь. Скажу о том, что знаю точно: тираж "Вопросов философии" упал ровно в сто раз. Было порядка 88 тысяч экземпляров, а сейчас меньше тысячи. Это свидетельство того, что журнал из рупора общественного мнения превратился в узко-профильное специализированное издание. Сегодня, правда, есть интернет, социальные сети, Фейсбук. Они частично компенсируют дефицит интеллектуального контента. В целом же востребованность голоса интеллектуала сегодня никак не сравнится с тем, что мы имели во времена академика Сахарова или Сергея Аверинцева, когда на лекцию Аверинцева приходило 600 человек, а академик Сахаров в 70-е годы, уже будучи изобретателем страшного оружия и Героем Социалистического Труда, сидел на ступеньках в аудитории и слушал лекции о византийской культуре. И не только Аверинцев. Были Михайлов, Бибихин… Их слова ждали. Они были, по тогдашнему определению, властители дум. А сегодня вместо властителей дум мы имеем лидеров мнений. Кто такие лидеры мнений? Совесть народа как Лев Толстой? Нет. Это спикеры, которые по каким-то причинам стали востребованными авторитетами, экспертами. Часто это никоим образом не соотносится с их профессиональными компетенциями, с их знаниями, с их научными достижениями. Лидером мнений сегодня может быть Николай Басков, эстрадная звезда. Человек мелькает, у него есть рейтинг на телеканалах, и этого достаточно, чтобы стать лидером мнений. Показали несколько раз в передаче — и ты лидер мнений. Ну, извините, это наивно. Толстой написал "Анну Каренину" и "Войну и мир", прежде чем написать "Не могу молчать" и стать "зеркалом русской революции". У него было нравственное право заставлять к себе прислушиваться. Потому что он был состоявшийся писатель. А сегодня, чтобы стать лидером мнений, не нужно ровным счетом ничего.

Интеллектуал это не совсем то же самое, что интеллигент

Интеллектуал в России всегда имел некую мисию. Просвещать нацию, осмысливать настоящее время в его связи с историей. А теперь?

Алексей Козырев: Надо сказать, что интеллектуал — это не совсем то же самое, что интеллигент. У нас сложилась концепция интеллигенции во многом благодаря "Вехам". Это сборник 1909 года, где интеллигенция понимается как некая критически относящаяся ко всему происходящему прослойка людей. По оценке Бердяева, первый русский интеллигент — Радищев. Эта радищевская линия в русской культуре — линия интеллигенции как носителя освободительного сознания — с тех пор не прерывалась. Мы здесь имеем в виду не только социальную революцию, но и освобождение крестьян, и борьбу за гражданские свободы. А интеллектуалы — термин скорее французский. Связан он тоже с некими общественными процессами. Такими, скажем, как "движение 1968 года", имевшее своим идеологом Сартра.

У нас, однако, случалось, что интеллектуал и интеллигент "уживались" в одном человеке — в Сахарове, например.

Алексей Козырев: Сахаров не всегда выступал в роли интеллигента. Он какое-то время был советским ученым, встроенным в систему, получавшим высокие государственные награды, премии. Но в какой-то момент он, скажем так, переключился и начал выступать как интеллигент. Я в силу возраста застал уже "позднего" Сахарова, когда он выступал на Съезде народных депутатов с требованием вывести войска из Афганистана. Это воспринималось как чуть ли не оскорбление армии. На него кричали, его проклинали… Но войска-то вывели. Значит, слово его не зря прозвучало. Может быть, оно спасло жизни каким-то молодым людям, которые могли погибнуть, если бы наша армия там еще оставалась.

Интеллектуал — это преимущественно носитель гуманитарного знания?

Алексей Козырев: Я бы сказал, что гуманитарная составляющая здесь является определяющей. Но это не мешает математику, физику, биологу быть носителем гуманитарного знания. Гуманитарное знание — это не ремесло. Это скорее компетенция, если говорить современным языком. Математик Раушенбах, например, писал об иконе. Или мой великий однофамилец астроном Николай Козырев, создавал оригинальную концепцию времени и поэтому был оригинальным философом. Гуманитарная составляющая безусловна, но к ней может приобщиться человек любой профессии. Не обязательно ученый, а просто человек доброй воли, который берет на себя функцию правозащитника или хранителя исторической памяти. Энтузиасты создают музеи, заботятся о сохранении городской среды, защищая ее от варварской застройки или разрушения. Они тоже интеллектуалы. И здесь не имеет значения, какой у человека диплом.

В глазах нашего общества интеллектуал выглядит чудаком и неудачником

Давайте нарисуем социальный портрет российского интеллектуала. Как он выглядит в глазах общества?

Алексей Козырев: В глазах общества чаще всего он выглядит чудаком и неудачником. Это однозначно. Подобно тому как извозчик спрашивал Шаляпина: брат, ты чем занимаешься? Я пою. Да мы все поем. Работаешь-то ты кем? Интеллектуал у нас — это многостаночник, человек, который не может, как правило, заниматься чем-то одним, потому что для этого нужно в своем деле очень преуспеть. Например, стать востребованным, хорошо зарабатывающим писателем. Хотя и здесь нет гарантий. Я помню, что Валентин Распутин, с которым я был знаком, весьма нуждался в 90-е годы, да и потом тоже. Потому что не было постоянного дохода. А ведь он был крупный советский писатель, который даже в постсоветские времена много переиздавался. Среднестатистический российский интеллектуал — это человек, который пытается совмещать интеллектуальную работу с совершенно другой. Например, с бизнесом. Особенно за пределами Москвы. Я знаю, что наши выпускники, уезжая в регионы и начиная преподавать в университетах, очень часто уходят в риелторы, в программисты, в те профессии, которые являются хлебными. Программист, дизайнер могут хорошо заработать. Одна моя однокурсница — успешный ландшафтный дизайнер. Другой мой знакомый защитил докторскую диссертацию и ушел работать в автосервис. Успешно там работал несколько лет, пока его не попросили вернуться в университет, предложив работу, нормально оплачиваемую.

Если интеллектуал уходит в иную сферу деятельности из-за низкой зарплаты, то его нечем уже удержать? Гранты не помогают?

Алексей Козырев: Какое-то время существовал Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ). Потом его слили с Российским фондом фундаментальных исследований (РФФИ). И теперь РФФИ распоряжается грантами. Но как? Он дает 300 тысяч рублей на коллектив молодых ученых. А что такое 300 тысяч? Это даже не средняя зарплата менеджера среднего звена в Москве. Я бы понял, если бы эти 300 тысяч дали на одного молодого ученого в качестве годовой стипендии. Это была бы весомая прибавка к его зарплате. Надо поддерживать не только академиков, которые и так получают академические да еще, если они люди пожилые, пенсию имеют. Надо поддерживать молодых. Инструменты для этого у государства есть — тот же Российский фонд фундаментальных исследований. Система грантовой поддержки интеллектуалов сегодня очень важна. Иначе мы просто потеряем молодежь, которая уйдет на автомойку или в автослесари, или в программисты, или еще куда-то. Обращаться к поддержке западных фондов — большой риск схлопотать клеймо "иноагента". Вообще-то практика клеймления интеллектуалов у нас уже была, и я опасаюсь, сегодня она возвращается.

Интеллектуалу тоже, бывает, хочется порулить

Интеллектуалы должны быть приближены к рычагам управления? Или им там не место?

Алексей Козырев: Это зависит от темперамента и психологических особенностей человека. Есть люди, которые мечтают оказаться во власти. Для них это вершина карьеры. Иногда они ее достигают. То есть приходят во власть и чувствуют себя там как дома. Но я знаю и другие примеры, когда люди, дошедшие до определенных высот во властной иерархии, уходили потом оттуда, разочаровавшись, например, в преподавание в высшей школе. Но при этом они не переставали быть интеллектуалами. Создавали новые проекты, использовали свой интеллектуальный капитал в другой работе, в каких-то издательских проектах. Должны ли интеллектуалы идти во власть? Я употребил бы здесь слово не "должны", а "могут". Обремененный амбициями интеллектуал думает, что он придет во власть и останется интеллектуалом. Как правило, это не удается. Не потому, что власть отвратительна, как руки брадобрея, нет, власть бывает разная, совсем не обязательно она должна испортить человека. Помню Анатолия Ивановича Лукьянова, последнего председателя Верховного Совета СССР. Он писал стихи. И издал свой поэтический сборник под псевдонимом "Анатолий Осенев". Этот сборник у меня есть. Я его купил тогда и до сих пор храню. Стихи не самые выдающиеся, но и не бездарные. Андропов тоже писал стихи. Наверное, человеку, находящемуся во власти, нужна какая-то отдушина. Он может писать стихи. Он может писать мемуары. Он может писать статьи в газеты. Но это не есть основное его занятие. Это деятельность на полях, по принципу остаточных сил и средств. Вот и интеллектуалу никто не может запретить испытать себя на государственном поприще. Подобно тому, как футболист не всю жизнь забивает голы, а в какой-то момент переходит на тренерскую работ, интеллектуалу тоже, бывает, хочется порулить.

В интеллектуалах нуждается всякая власть

Российская власть нуждается в интеллектуалах?

Алексей Козырев: В интеллектуалах нуждается всякая власть. Власть долго не просуществует, если она не найдет… я не говорю взаимопонимания, но хотя бы общего языка с интеллектуалами. Причем, здесь мы понимаем под интеллектуалами самый широкий слой и ученых, и совсем не обязательно ученых. Публицистами, писателями часто становятся люди, не получившие гуманитарного образования. Но ученые, писатели, публицисты, даже если не все они имеют диплом гуманитарного вуза, обладают определенным интеллектуальным потенциалом. И для власти полезно встречаться с ними. Формат таких встреч не должен быть назидательным, дидактическим, директивным. Нужен свободный обмен мнениями. Кроме того, интеллектуалам необходимо общественное поощрение. С этим дела обстоят архискверно. Недавно мне пришлось хоронить моего старшего коллегу, друга, который был лауреатом премии правительства Российской Федерации, разработчиком экологической доктрины РФ, членом Совета Федерации в 90-е годы. На запрос похоронить его на престижном кладбище было отвечено: у него нет орденов, поэтому только за деньги. У Киркорова и Пугачевой есть ордена, а у человека, который послужил, причем, на самых высоких постах в государстве, в законодательной власти, орденов нет. В конце концов, вышли из ситуации — заплатили. Но это унизительно. А сколько государственных наград получают мои коллеги? Это абсолютный мизер, который просто не соответствует реальному вкладу ученых в жизнь нашей страны. Почему ордена должны получать только чиновники? Или если ученый, то — к 100-летию, если ты, дай бог, дожил до этого возраста. Почему система награждений ориентирована на суперзнаменитых администраторов? Если ты руководитель оркестра, то тебе обеспечено четыре степени ордена "За заслуги перед Отечеством". Я не говорю о таком наборе, но хоть как-то человек должен быть отмечен? Я иногда специально захожу в Википедию, когда человек умирает, и обращаю внимание на раздел "Государственные награды". И вижу, например, что у человека есть французский или немецкий орден, но нет ни одного российского. Даже медали. Это что означает? Что человек, который всю жизнь достойно работал в России и много сделал для страны, заслужил "спасибо" только от Франции? Здесь у нас что-то не в порядке. Это реальная проблема — оценка труда интеллектуалов.

Все эти рейтинги — туфта

Интеллектуал в сегодняшней России — необходимая фигура или лишний человек?

Алексей Козырев: Лишние люди — это из времен Белинского и Некрасова. Мне кажется, лишних людей в среде интеллектуалов у нас нет. Другое дело — их общественная оценка. Оценка труда ученого выражается ведь не только в орденах и медалях. Почему сегодня это отдано на откуп западным библиометрическим базам? В Голландии или США лучше знают, чем я должен заниматься как ученый? Мой вес в науке зависит от того, насколько ссылаются на меня американские коллеги? Я знаю, что и там есть такие же, как здесь, мошенники в науке, которые себя вставляют в каждую статью, если ты их не процитировал. И своих друзей вставляют для того, чтобы импакт-фактор наращивать. Мы же знаем, что выделялись огромные деньги на вхождение университетов в топ-100. Практически ничего это не дало, только деньги зря потратили. Я говорю об этом спокойно, потому что мой факультет входит в топ-50 философских факультетов мира. Я считаю, что по большому счету все эти рейтинги — туфта. Достоверный индикатор — это, прежде всего, общественные экспертизы, экспертиза научного сообщества. Люди в своей среде знают, кто чего стоит по гамбургскому счету. Кого зовут на международные симпозиумы, а кого не зовут. Кого хотят получить в качестве лектора несколько университетов, а кто и в своем университете уже всем надоел и никак не может понять, что пора на пенсию. Так что никакой импакт-фактор здесь ничего не скажет. Здесь лишь сфера для махинаций в традиции Чичикова.

Извозчик спрашивал Шаляпина: Брат, ты чем занимаешься? Я пою. Да мы все поем. Работаешь-то ты кем

Российские интеллектуалы испытывают влияние цензуры?

Алексей Козырев: Я не знаю случая, чтобы человеку завернули его статью из-за каких-то там нестыковок с "генеральной линией". Дело в другом. Статья может быть пустой, бессодержательной, в которой научное исследование подменяется политической риторикой. И когда такую статью отклоняют, автор заявляет, что это цензура. Не скажу, что у нас нет определенных предпочтений или даже определенных жестких запретов. Есть, разумеется. Но, мне кажется, они носят не государственный характер. Их устанавливает руководство того или иного телеканала, того или иного издания в силу каких-то своих пристрастий.

Так все же… Российский интеллектуал — флюгер или барометр?

Алексей Козырев: Как у Блока: "флюгарка на крыше сладко поет о грядущем". Только песни все время разные, и слаще от них почему-то не становится. Интеллектуальное флюгерство мы часто наблюдаем на различных ток-шоу, в выступлениях "экспертов" и "телеведущих". Помню на одном из таких шоу, ассистентка поднесла мне во время эфира микрофон и тихо прошептала: "Кричите!". "Что кричать?" — спросил я. "Без разницы. Главное кричите". Зачем же кричать, если ведущий все равно сделает правильный вывод, подытожит в нужном направлении. Больше я туда не пошел. Мы уже настолько привыкли к примелькавшимся политаналитикам, которые без тени смущения "искривляются вместе с линией партии", что относимся к ним как к фоновому шуму. Стоит помнить о том, что слово человека, который ответственно говорит о своем времени, звучит и после его смерти. Сейчас, увы, мы живем во "время прощаний", и я с грустью и благодарностью вспоминаю имена своих недавно ушедших учителей, умевших блестяще чувствовать и описывать "дух эпохи" — Сергея Хоружего, Владимира Миронова, Валерия Подорогу, Валерия Расторгуева, Николая Котрелева, Нелю Мотрошилову… Вспомним слова философа Мераба Мамардашвили, который говорил, что если его народ выберет Гамсахурдиа, то он пойдет против своего народа. Чувство человеческого достоинства было для философа выше чувства национальной гордости. Не стоит забывать, что и флюгер, и барометр — это инструменты. А интеллектуал — это человек, обладающий разумом и свободой, он этими инструментами пользуется. Он может не только осмыслять происходящее, но влиять на него — как катализатор истории, или, напротив, как ингибитор. Два Константина — Леонтьев и Победоносцев, пламенные реакционеры, — тоже были интеллектуалами, причем один из них занимал очень высокий пост в государственной власти. 

Должен (может) ли интеллектуал откликаться на политическую повестку? Если да, то что есть честный отклик, а что — конъюнктурный, приспособленческий?

Алексей Козырев: Может, но не должен. Если кто-то хочет, чтоб "к штыку приравняли перо", то пусть приравнивает свое собственное, а не перо вообще. Иначе некому будет написать "я помню чудное мгновенье". Политика — это не война, она не обязывает нас к всеобщей мобилизации. В демократическом обществе далеко не все его члены в равной степени активно вовлечены в политику, в управление. Кто-то должен пахать, кто-то строить, кто-то писать стихи. Я знаю интеллектуалов, которые давно отлучили себя от телевизора и новостных лент, и при этом неплохо себя чувствуют. Уход от политики, намеренный отказ что-либо подписывать и кричать со всеми вместе — нормальное и неотъемлемое право интеллектуала. Но у него нет права лгать, доносить, лицемерить. Это точно. Причем конъюнктура может выражаться как в лизоблюдстве, выборе нужной риторики, стремлении всеми силами услужить, встроиться в повестку, так и в показном фрондерстве, в надежде, что примут в "хорошую" компанию. Синдром Чаадаева и его слава многим не дает спать спокойно. Один режиссер обращается к власти с призывом думать, другой озабочен работой "со смыслами". Но думать тоже надо уметь, а работать со смыслами можно лишь тогда, когда научился работать с людьми и вещами. Поэтому часто за словами нет ничего, кроме жажды попасть в тренд, поймать хайп.

Как нам надлежит относиться к работе интеллектуалов на какую-либо политическую партию? Насколько эффективно участие интеллектуалов в работе различных советов при правительстве, тех или иных ведомствах? Действительно ли власть нуждается в такого рода сотрудничестве или ученые своими именами освящают непопулярные решения?

Алексей Козырев: Как член Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ я не имею морального права оценивать эффективность работы общественных советов. Скажу только, что их работа вовсе не сводится к участию в высоких собраниях, которые могут происходить один-два раза в год. Это еще и повседневная работа, встречи, участия в различных мероприятиях, в моем случае, например, общение отнюдь не только в рамках своего вуза и своего трудового коллектива. Среди моих бывших учеников были и члены Общественной палаты РФ и аналогичных палат в регионах. При активной жизненной позиции это дополнительный шанс что-то сделать, кому-то помочь. Что же касается работы на партии — если человек испытывает потребность вступить в партию, к ней принадлежать и быть ее активистом, то ничего плохого я в этом не вижу. Если, конечно, его убеждения соответствуют политической программе данной партии. Но бывало на моей памяти и такое, что люди успевали поработать на все участвующие партии на протяжении одного избирательного цикла, что называется, снять сливки отовсюду. Особенно это относится к 90-м годам, когда политпиар делал свои первые шаги. Тогда на выборах можно было заработать много шальных денег. Ничего хорошего для личности это, разумеется, не приносило. Люди становились циниками, уходили в другую сферу деятельности, например, в бизнес. Кто-то прежде времени ушел из жизни.

Визитная карточка

Алексей Козырев — кандидат философских наук, заместитель декана философского факультета МГУ. Родился в Москве в 1968 году. Окончил философский факультет МГУ. Проходил стажировку в Женевском университете, Высшей школе гуманитарных наук и Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже. В 1997 году защитил кандидатскую диссертацию по теме "Гностические влияния в философии Владимира Соловьева". Основные работы посвящены истории русской философии конца XIX — начала XX в.в. (В.С. Соловьев, С.Н. Булгаков, К.Н. Леонтьев, В.Н. Ильин). Автор книги "Соловьев и гностики". Вел авторские программы на радиостанциях "Вера", "Русская служба новостей", "Радонеж", "София".