В марте самому популярному ведущему СССР Юрию Сенкевичу исполнилось бы 85
К сожалению, Юрий Сенкевич недотянул и до 70, скончался 19 лет назад. Но память о нем живет: имя Сенкевича носят один из лайнеров «Аэрофлота», институт туризма и бульвар в Москве.
При его жизни пообщаться с этим известным человеком мог любой: достаточно было включить в воскресенье телевизор аккурат в тот момент, когда показывали "Клуб путешественников". До падения "железного занавеса" Сенкевич и был тем самым человеком, глазами которого мы смотрели на окружающий мир. Меня же с Юрием Александровичем связывала давняя дружба: вместе бывали на Северном полюсе, вместе встречались с Туром Хейердалом, когда тот приезжал в Москву. А однажды вместе хорошо посидели за обедом на его даче, когда я, воспользовавшись моментом, не только пил и закусывал, но и расспрашивал своего товарища о его богатой на приключения жизни.
Аперитив
"Вы как к тушеной капусте относитесь?" — с тревогой обратилась ко мне жена телеведущего Ксения. — "В качестве гарнира?" — "Положительно", — не соврал я. — "А то вот теща считала, что в приличных домах капусту к столу не подают", — пояснил Сенкевич.
— С чего начнем? — спросил хозяин дома, одетый по случаю воскресенья в ношеный спортивный костюм. — Может быть, с пива? — И откупорил первую бутылку светлого пенистого напитка.
— Давай начнем с начала, — охотно подставил я свой стакан. — От самых от корней.
— Тогда нужно сказать о моей маме Анне Куприяновне, которой сейчас 95 лет. — Юрий Александрович сановито отхлебнул из стакана и не торопясь продолжил своим знаменитым баритоном. — Она живет в Москве, и каждую субботу я ее навещаю, обычно с дочкой и внучкой. Вот вчера навещал. Сказал, что еду в Йемен. "А где это?" — спрашивает. — "В Африке". — "Ой, ты там смотри осторожнее". Мама была любимой операционной сестрой известного хирурга Оппеля. С медициной связаны все в нашей семье — и дед, и отец, и дядя. И жили мы в Ленинграде на территории военно-медицинской академии. После ее окончания отца послали в Монголию, где в 37-м году я и родился. Война застала нас в Питере. Я помню звуки сирен, свист летящих бомб, помню, как мы ехали в холодном кузове грузовика по льду Ладоги. Годы эвакуации прошли неподалеку от Великого Устюга, мама сначала работала медсестрой в лагере для политических, потом ее оттуда выгнали за то, что поделилась с кем-то из зеков луковицей.
Я рос как Маугли. Отец был на фронте, мама на работе. А я ловил рыбу, разорял птичьи гнезда, ел зерна из сеялок — в памяти от того времени осталось постоянное чувство голода. После войны вернулись в Ленинград. Дальше школа, военно-медицинская академия, служба в ракетных частях неподалеку от Валдая. Я был там начальником полкового медпункта, но свое будущее видел в Институте авиационной и космической медицины. Отец помог перевестись в авиацию. А тут как раз Королев решил организовать Институт медико-биологических проблем (ИМБП), и вот в 64-м нас, группу военных врачей, прикомандировали к этому институту. Для меня командировка растянулась на 28 лет.
— А как ты уговорил эту милую женщину (взгляд в сторону хозяйки дома) стать твоей женой?
— Как-то раз работавшая у нас лаборантка Ляля показала цветную обложку иностранного журнала, на которой была изображена красивая девушка: "Это моя сестра, переводчица "Интуриста". — "Хороша, — согласился я. — Вот увидишь, я ее обязательно совращу. Нет, даже хуже, я на ней женюсь". — "Ну, размечтался, — скептически ответила Ляля. — Там много таких желающих". Недавно мы отметили серебряную свадьбу. Моя дочь от первого брака и сын от второго — оба врачи.
Очень важно правильно охладить пиво. Иначе пропал вкус
— Кстати, это пиво совсем неплохое. И в меру охлаждено.
— Очень важно правильно охладить пиво. Слишком сильно заморозишь — и пропал весь вкус. А теплое пить вовсе нельзя. Ты не стесняйся, подливай себе еще. Сейчас под холодную закуску водочки выпьем.
Холодная закуска
— Итак, ты стал работать с космонавтами. И, конечно, сам хотел тоже полететь ТУДА?
— Моим первым завлабом был Борис Егоров, который в 64-м начал космический полет при Хрущеве, а закончил при Брежневе. У него возникла идея исследовать длительное воздействие невесомости на человека. Этим мы и занимались. Был задуман такой проект: летят командир, врач, подопытная собака. Великолепный эксперимент! К полету готовили сразу трех врачей: Сашу Киселева, Женю Ильина и меня. Мы, в свою очередь, готовили собак. Все газеты тогда писали о дворнягах Ветерке и Угольке (в миру Пердун и Вибратор), которые провели в космосе 22 дня.
А у директора института возникла другая идея — направить кого-нибудь из нашей группы в Антарктиду, на станцию "Восток", где среда чрезвычайно напоминала космическую: полная изоляция от внешнего мира, сверхнизкие температуры, недостаток кислорода… Выбор пал на меня. Мы там развернули настоящую лабораторию и получили очень интересные результаты, которые в конечном итоге были отмечены Госпремией. За год зимовки я набрался опыта больше, чем за 30 последующих лет.
Туда летели на самолете с продолжительными остановками — Цейлон, Индонезия, Австралия. Обратно шли морем через Кергелен, Кейптаун, Канарские острова, Гавр. Впечатлений была масса! Первое настоящее путешествие! Потом Королев умер, и наша программа накрылась. В 1972-м я уже смирился с мыслью, что в космос не полечу.
— И тут на горизонте появился Тур Хейердал?
— Это раньше было, в 69-м. Хейердал направил письмо тогдашнему президенту академии наук Келдышу с предложением выделить советского врача для участия в экспедиции через океан на папирусной лодке "Ра". Келдыш переправил письмо министру здравоохранения Петровскому, тот — своему заму, тот — начальнику главка, а в главк пришел мой друг Борис Егоров. "Вот, — говорит ему начальник, — и так голова кругом, а тут еще какая-то соломенная лодка, врача требуют с английским языком и с чувством юмора". Борис с ходу меня и предложил.
Позже я узнал, что моя кандидатура утверждалась на секретариате ЦК. В институте мне собрали мешок медикаментов, в академии дали 200 долларов и отправили в Египет.
— 200 долларов? Это что же суточные или на карманные расходы?
— Хейердал в своем письме обещал всех членов экипажа кормить за свой счет. Поэтому Академия наук, давая мне валюту, написала на сопроводительном ордере: "С условием возврата". То есть как бы дали деньжат, но в то же время тратить их не разрешили. Потом с этими долларами была целая история. В Марокко пришлось докупить несколько флаконов антибиотиков и ходовых лекарств типа анальгина в тропической упаковке, а также солнцезащитные очки, это обошлось мне в 100 долларов. К счастью, в аптеке я догадался взять чек. А когда мы приплыли на Барбадос и выяснилось, что вся наша одежда пришла в негодность, остальные 100 ушли на покупку штанов, ботинок и рубашек. Правда, потом Тур дал каждому из нас по небольшой сумме в виде гонорара, я на эти деньги накупил сувениров.
И вот настал час отчета. Перед бухгалтером. И мне говорят: "Ну и где же наши родимые 200 долларов? Давайте-ка их сюда!" Я в ответ протягиваю чек из аптеки. "Ладно, — говорят, — допустим, мы это примем к сведению. Ну а где же документ, подтверждающий остальные расходы? Нету? Тогда платите штраф в пятикратном размере". Так по советским законам было принято. Пришлось мне идти к вице-президенту академии объясняться. Он оказался человеком нормальным, тут же позвонил бухгалтеру: "Что же вы там вытворяете! Человек жизнью рисковал, а вы!.."
Первая рюмка
— А скажи-ка теперь, каким ветром тебя на телевидение занесло, в ведущие "Клуба путешественников"?
— "Клуб" — передача уникальная. Равных ей нет. 37 лет в эфире! Этот рекорд занесен в российскую Книгу Гиннесса. Первым ведущим "Клуба" был известный кинорежиссер Владимир Адольфович Шнейдеров. Он делал фильм о челюскинцах, снял знаменитого "Джульбарса". Каждое воскресенье вплоть до своей кончины неизменно появлялся в эфире. Потом пригласили профессора Банникова, но телевизионное начальство почему-то было им недовольно. Искали замену.
— Да, ты ведь оставался военным? Майором или подполковником…
— Подполковником. Но, на мое счастье, как прикомандированный к минздраву, мог ограничиться согласием директора нашего института. Директор сказал, что все это замечательно, и даже выделил мне один свободный день специально для съемок.
— Юра, ну скажи правду: неужели перед включенной камерой ни разу не волновался?
— Поначалу был страх, еще какой! Потом пообвык.
— А как ты воспринял первый вал популярности? Ведь Сенкевича очень быстро узнали все — от Москвы до самых до окраин.
— Спокойно. У меня в этом смысле были хорошие учителя. Космонавты, например. Или Хейердал. Я ехал к нему совсем зеленый и думал: "Боже мой, как работать рядом с таким великим человеком?" Но очень скоро выяснилось, что Тур совершенно не разделяет моих представлений о своем величии. И не могу сказать, что слава мне никогда не нравилась, наоборот. Появилось множество полезных знакомых, легче стало заходить в высокие кабинеты, решать разные проблемы.
— Почти четверть века ты ведешь эту передачу. С ума сойти! Попробуй объяснить причины столь необычного долгожительства.
— Надо говорить не обо мне, а о передаче. Человеку всегда будет интересно заглянуть за горизонт. Мы не изменяли своим принципам в угоду разного рода рейтингам и конъюнктурам. Передача носит прежде всего просветительский, познавательный характер, она пронизана духом высокой романтики, любви к планете Земля. На этом стоим и стоять будем.
А что касается меня самого… Я думаю, зрители оказали мне доверие потому, что за плечами у Сенкевича была Антарктида, были две экспедиции с Хейердалом, были книги и статьи.
— А еще был очень правильный, хорошо поставленный голос. Кстати, это от рождения или ты специально занимался дикцией?
— Никогда специально не занимался.
— Хорошо известно, что телевидение — это страшный конвейер. Быть на годы прикованным к еженедельной передаче — съемкам, записям и перезаписям, монтажам… Неужели ни разу не возникало желание все бросить?
— Было такое желание, где-то в начале 90-х годов. Я сильно устал. Без отпусков, в постоянном напряжении. Как раз тогда судьба подбросила мне искушение податься в политику: я стал депутатом Моссовета, затем советником Хасбулатова. Но вовремя спохватился: нет, это не мое. И тогда целиком связал себя с телевидением. Сейчас я директор Общества с ограниченной ответственностью "Телестудия Клуб путешественников".
Основное блюдо
— Мальчики, — сказала здесь хозяйка Ксения, доселе успевавшая накрывать на стол и остроумно комментировать ответы мужа. — Не пора ли вам отвлечься для полноценного принятия пищи? У меня все готово. — И она торжественно разложила на наши тарелки главное блюдо воскресного обеда — жареную свинину на ребрышках, а также пресловутую тушеную капусту.
Рюмки снова были наполнены чистой как слеза водочкой, а записи пришлось на некоторое время отложить. Такой обед требовал полной самоотдачи.
Когда с мясом и капустой было наконец покончено, я продолжил терзать Сенкевича. Речь снова зашла о путешествиях.
— Нет, — возразил он мне по поводу того, что даже самая экзотическая экзотика приедается. — Я, как и 30 лет назад, странствую по миру с прежним жадным интересом. Ей богу, я не кривлю душой.
— А в какие места ты приезжаешь с особым удовольствием?
— Мне везде хорошо. Хотя больше всего люблю острова в океане. Вот скоро собираюсь на остров Пасхи, а затем на Таити. С вожделением жду этих поездок.
— Какие отели предпочитаешь?
— Вовсе необязательно пятизвездные. Главное — чтобы комната была на одного. Я еще с Антарктиды очень ценю возможность остаться одному. Нас на станции "Восток" было 16 человек, жили скученно, уединиться было просто невозможно. И так целый год. Я много на эту тему говорил, в том числе с конструкторами космических кораблей. И теперь на наших орбитальных станциях предусмотрены небольшие пенальчики, где человек имеет возможность побыть наедине.
— В какой стране, на твой взгляд, самый лучший сервис?
— Если брать Европу, то стандарт почти везде одинаков. Мне больше нравится Австрия — там, как нигде, понимают, что их благополучие во многом зависит от туристов, и относятся к гостям душевно.
— Случались с тобой какие-то неприятности во время путешествий?
— Пожалуй, нет. Хотя сложности, конечно, бывают. Например, кто знал, что в Ираке нельзя хвалить детей? Моя Ксюша однажды похвалила мальчика, сына местного строителя, а через два дня этот мальчик упал и сильно стукнулся головой о камни. Так мне потом жену пришлось в палатке прятать. Урок… Обычаи надо знать и чтить.
— Скажи теперь о своих кулинарных пристрастиях.
— О, тут я не привередлив. Люблю простую пищу. Вот капусту, например. Ржаной хлеб. Кислые щи. Драники. Плов люблю и умею его делать. Из экзотики с удовольствием отведал бы блюда китайской кухни — скоблянку, трепангов, грибочки.
— А по части горячительного?
— Конечно, водочка вне конкуренции, белая, хлебная. В поездках со мной бывает фляжка хорошего коньяка.
— Замечаю, по части курения не воздержан…
— Да, этот грех со мной с 22 лет. Как-то бросил, два года не курил, потом сигареты мне стали сниться. Раньше женщины снились, а тут курево. Вернулся к старой привычке. Но в принципе надо бы с этим покончить.
Десерт
На десерт было подано фруктовое мороженое в вазочках. Разговор наш явно клонился к концу и напоследок я припас вопросы гуманитарного характера.
— С Хейердалом поддерживаешь отношения?
— О, нас многое связывает, мы почти родственники. Туру уже 82 года, но — понаблюдать за ним — это юноша! Вечно в движении, все время какие-то идеи, планы. Потрясающий человек. Теперь он живет на Тенерифе, это Канарские острова, и увлечен местными культовыми сооружениями древних, своеобразными пирамидами. Куда бы он ни приехал, Тур везде открывал пирамиды.
— Много лет по роду основной работы ты был связан с космонавтами. Дружба с кем-то из них образовалась?
— Про Бориса Егорова я уже говорил. Второй — наш врач Валерий Поляков. Дважды был в космосе, рекордсмен по времени, проведенному на орбите. С моей точки зрения, очень немногие космонавты во время полета ловят кайф, почти все мучаются, страдают. Валера же ТАМ наслаждался. А какое немыслимое здоровье у Полякова! Представляешь, на следующий день после приземления, когда другие еле шевелятся, Валера сел со мной за стол и мы вдвоем уговорили три бутылки водки.
— Как ты проводишь свои выходные дни?
— Суббота, как правило, бывает рабочей. Освободившись, еду в Лужники, где у нас собирается такой мужской клуб — футбол, баня. Затем навещаю маму, дочку, внучку. В воскресенье встаю рано, кормлю собаку и кота, потом гуляю с Мишей (собака), делаю что-то по хозяйству, читаю, пишу, критически смотрю свою передачу. Обычного отпуска у меня никогда не выпадает. Ни охотой, ни рыбалкой не увлекаюсь. С удовольствием бы завел попугая, но ведь кот Кеша, засранец, обязательно сожрет птицу.
— Юра, давай придумаем какое-нибудь совместное путешествие — такое, чтобы было интересно всем. А?
— Я — за. Нужны идеи.
— Ну тогда давай по последней — за дорогу!
(Чокаются, выпивают. Кавказский овчар Миша пытается укусить гостя за руку, из чего гость делает правильный вывод, что пора прощаться.)
