Швыдкой: Историю можно писать, глядя на мир из мышиной норы или с высоты птичьего полета

Информация об извержении подводного вулкана близ острова Хунга- Тонга-Хунга-Хаапай в архипелаге Тонга (Полинезия), которое случилось 14 января 2022 года, неслучайно облетела весь мир. По своей мощи это извержение сопоставимо со взрывом ядерной бомбы. Оно пробудило стихии не только в Японии, но и в США, привело к изменению атмосферного давления даже в далекой Испании. Да и мы в России ощутили его нешуточное воздействие. Выбросы диоксида серы в атмосферу составили около 50 килотонн, которые уж точно никак не связаны с антропогенной деятельностью. Первые признаки жизни вулкан начал проявлять еще 29 декабря прошлого года, когда за 30 минут газовые шлейфы поднялись на высоту 12 километров. А через две недели новый взрыв поднял эруптивную колонну из магмы и воды диаметром до 5 километров на высоту 20 километров — такие цифры приводит научное интернет-издание "N+1". Потрясающий образ апокалипсиса, который, к счастью, тотально не изменил нашу жизнь. И, надеюсь, не будет предвестьем планетарных перемен — не только климатических, но и социально-исторических. Использую такую фигуру речи только потому, что у этих тихоокеанских вулканов какое-то особое воздействие на исторические процессы.Историю можно писать, глядя на мир из мышиной норы, с кургана и с высоты птичьего полета

Тревожное предощущение от природного катаклизма в архипелаге Тонга, скорее всего, связано с тем впечатлением, которое на меня произвела вышедшая в январе 2022 года книга П. Ю. Уварова "Мир накануне раннего Нового времени". На первых страницах своего увлекательного исторического исследования, посвященного прежде всего событиям ХV столетия новой эры, автор вспоминает об извержении вулкана, произошедшего в мае 1453 года в центре архипелага Вануату (Новые Гебриды), который почти полностью разрушил остров Куваи. У полинизийцев это событие осталось в легендах "о падающих с неба камнях", его спустя столетия подтвердили ученые из разных стран. Их исследования позволили утверждать, что в атмосферу было выброшено "35 миллионов кубических километров вулканических материалов".

И это локальное, на первый взгляд событие, повлияло на климат в самых разных частях нашей планеты, вызвав засуху в России и ранние морозы в Пруссии. Как пишет П. Уваров, именно в середине ХV века схожие процессы обрушились на владения ацтеков и территории китайской Срединной империи. Но наиболее выразительный символ перемен был связан с временем, предшествующим падению христианского Константинополя под натиском османов, — за двое суток до решающего штурма город был накрыт густым туманом, несвойственным здешним местам в конце весны. Это весьма поэтично описывает британский историк Стивен Рансимен: "Словно Богоматерь окутала себя облаками, чтобы не заметили, как она покидает город. Ночью же, когда туман рассеялся, вокруг купола храма Святой Софии заметили какое-то странное сияние…" Дату падения Константинополя и перехода его во владения Османской империи — 29 мая 1453 года — многие историки считают началом Нового времени. Понятно, что природные катаклизмы, в значительной степени влияющие на изменение традиционного сельскохозяйственного производства, на сам уклад жизни, вызывающие социальные последствия, прежде всего демографические, не являются единственными источниками исторических перемен. Равно как не являются таковыми пандемии, связанные в том числе с новыми географическими маршрутами и экономическими связями. Очевидно, что и принятые в марксистской исторической науке жесткие формулы смены экономических формаций так же далеки от универсальности. Именно поэтому современные историки не скрывают, что постижение прошлого, которое, по словам Томаса Манна, есть "колодец глубины несказанной", требует многофокусной оптики. И неслучайно П. Уваров предваряет свое исследование суждением о том, какими разными могут быть методы исторического исследования: "Историю можно писать, глядя на мир из мышиной норы, с кургана и с высоты птичьего полета. Все три взгляда в равной степени достойны и незаменимы". Не он первый поддался научному искушению воссоздать единую картину ХV столетия, но, как всякий по-настоящему крупный ученый, П. Уваров обладает не только энциклопедическими знаниями, но и уникальным мастерством в приближении к исторической истине.

История живет в нас сегодняшних… Непознанная, она окажется тяжелейшим грузом на пути в будущее

Опираясь на главы, написанные им для шеститомной "Всемирной истории", П. Уваров продолжил свои изыскания, пытаясь синхронизировать события "мир-системы", какой представляется Старый свет от Дальнего Востока до Атлантики на излете Средних веков. Он выбирает "взгляд из мышиной норы", максимально приближенный к конкретным людям и событиям. Но стремление раскрыть синхронизацию всего происходящего в "ойкумене" ХV столетия неизбежно заставляет взглянуть на "большие линии истории" в процессе перехода от Средневековья к Новому времени. И этот взгляд очень важен для понимания соотношений между "кочевым" и "оседлым" миром, — их взаимодействие рождало "сейсмические волны" развития. Он открывает ощутимую связь событий, происходивших в одно и то же время в Японии и Индии, в Османской империи и возвышающемся Московском царстве, в Литве и Польше, в Египте и рождающихся государствах Западной Европы. Он анализирует сложную ткань социальных отношений, которые предопределяют бытие человека на пороге Нового времени.

Можно воскликнуть: "Что нам Гекуба?" Какое нам дело до событий полутысячелетней давности? Может, нам и нет дела. Но им до нас есть. История живет в нас сегодняшних, наивно полагающих, что мы давно отряхнули ее прах с наших башмаков. Непознанная, она окажется тяжелейшим грузом на пути в будущее.