Писатель Кердан: Не понять мессианский характер русского движения на Восток Витус Беринг не мог

В наши дни мы нередко слышим, что будет интересно и полезно читать подростку. Фигура Витуса Беринга, вдохновителя и воплотителя и Первой, и Второй Камчатской экспедиций обычно подается школьникам почти исключительно как «мореплавательская». На самом деле, это титанический человек. С его именем можно связать и Транссиб, и БАМ, и научно-промышленную мощь современных предприятий. Наш разговор о Витусе Беринге с автором посвященного ему романа «Крест Командора», писателем Александром Керданом.

— Александр Борисович, почему вы решили написать роман о Беринге? Что стало для вас отправной точкой? Вы чувствовали какое-то созвучие с героем?

Александр Кердан: "Крест командора" — третий роман в цикле моих произведений о Русской Америке. Первой оказалась историческая дилогия "Берег отдаленный…". Ее действие относилось к 1802 — 1837 годам, но ее герои — первопроходцы Аляски, то и дело в своих поступках, словах и письмах соотносились со своими предшественниками Григорием Шелеховым, Михайло Гвоздевым и Иваном Федоровым, Алексеем Чириковым и Витусом Берингом… А главный герой дилогии купец и исследователь Кирилл Хлебников вообще взялся за титанический труд: стал писать летопись пребывания русских на Американском континенте и портреты-жизнеописания ее главных героев… Закончив дилогию, я вдруг понял: нельзя оставить историю русского освоения Аляски без начала, которое связано, конечно, с Витусом Берингом и его сотоварищами; и без конца — следующий мой роман "Звездная метка" посвящен сделке века, когда сильными мира сего была бездарно продана огромная территория, которая сегодня является успешным, богатейшим (во многом благодаря открытиям русских первопроходцев), 51-м штатом США.

— "Отец хотел, чтобы я стал капитаном" — вот бы каждый из отцов так верил в своего наследника, и вера отцов руководила свершениями детей!

Александр Кердан: Личный мотив, конечно, тоже присутствовал… Я рос у мамы один, отца не видел с трех лет (может, потому так дорожу обретенным Отцом Небесным…) и для меня проблема выбора, стоявшая перед Берингом, никогда не стояла, ибо с младых ногтей был вынужден ориентироваться на себя самого (тогда еще был не крещен). При этом всегда остро ощущал, как это хорошо, когда у мальчишки на плече лежит отцовская рука, когда есть с кем посоветоваться… Поэтому и мой Витус Беринг, при всех его недостатках как флотоводца и начальника огромного, как теперь бы сказали, проекта, хороший семьянин и христианин, отец своих детей…

— С какими архивными материалами по Берингу вам пришлось иметь дело? Что запрашивали, каких бумаг коснулись лично? Что в них потрясло и переменило прежние представления?

Александр Кердан: Когда я работал над романом, оцифрованные исторические документы из разных архивов стали появляться в Интернете… Это значительно облегчило мой труд на этапе сбора необходимых фактов и подробностей и ускорило процесс написания книги. Тем не менее, мне довелось держать в руках документы, относящиеся к Первой и Второй Камчатским экспедициям, находящиеся в архивах Пермского края и Свердловской области. Значительную помощь в работе оказали диссертации и научные статьи, посвященные этому периоду отечественной истории, некоторые зарубежные книги, переведенные на русский язык. Но были и откровенные подарки судьбы. Например, знакомство с Валерием Ленденевым из Новоуральска, оказавшегося праправнуком переводчика экспедиции Беринга Якова Линденау. В его личном архиве, доверенном мне на период работы над романом, оказались подлинные бумаги его пращура и другие редкие документы, касающиеся экспедиции. Мне довелось познакомиться с Маратом Берингом, майором, преподавателем одного из сибирских кадетских корпусов. Воистину: "ищите и обрящете".

— В Россию надо влюбиться, и тогда любая кровь как по волшебству сделается русской. Беринг, совершивший для России великий подвиг камчатских экспедиций, для вас — русский человек?

Александр Кердан: Российское движение "встречь Солнцу", начавшееся с Ермака, Хабарова и Дежнева, отличалось от американского броска на Дикий Запад прежде всего иным цивилизационным подходом. Не виски, оспенные одеяла и массовое убийство бизонов, а вовлечение всех народов и племен, встречавшихся на пути русских первопроходцев в имперское строительство. При сохранении культуры, языка этих народов и обогащении их взаимодействием с великим и могучим русским языком.

И миссионерский подход Русской Православной Церкви и героические свершения ее проповедников на новых землях отличались от того, что творили католики на индейских территориях, в первую очередь уважением к коренным жителям и добровольностью принятия Православной веры. Именно поэтому на Аляске до сих пор действуют русские православные храмы, а жители чтут святителя Гермогена и апостола Аляски святителя Иннокентия.

Витус Беринг не стал до конца русским человеком, ибо не принял православие, да и русский язык выучил еле-еле, хотя провел в России более тридцати лет. Но непосредственно участвуя в русском движении на Восток, он понимал его мессианский характер. Думаю, именно этим и определяется его верное служение на своем непростом, иногда просто непосильном (из-за возраста и болезней) посту. И смерть его на этом посту искупает многие ошибки и просчеты, делает его в глазах потомков русским первооткрывателем.

На мой взгляд, русским делает православная Вера, русская культура (язык, традиции) и служение России. Беринг служил России.

— Берингу препятствовали, против него интриговали. Кто и зачем? И, главное, почему? Интриганы не хотели величия собственной стране?

Александр Кердан: Людям посредственным, особенно находящимся у власти — а они туда старательно проникают и неплохо устраиваются; так было и в восемнадцатом столетии, и после — трудно поверить в чью-либо непосредственность и бескорыстность. Еще труднее им принять идеи, исходящие не от них самих.

Если первую экспедицию Беринга благословил Петр Великий, находясь уже на смертном одре, то начало второй совпало с воцарением Анны Иоановны, которая по-русски уже забыла, как разговаривать. Среди окружавших ее сановников было немало посредственностей и корыстолюбцев. Мне кажется, что у сановников такого рода вообще национальности нет: они думают не о национальном, а о собственной мошне, о сохранении своего теплого местечка. Но, надо быть справедливыми: в каждую эпоху, во все времена, во власти так же оказываются люди с государственным мышлением, которые видят далеко за воротами собственного дворца. Таким человеком оказался секретарь Сената Иван Кириллов, поддержавший проект Второй Камчатской экспедиции, впоследствии названной Великой. Он "пробил" его при помощи всесильного Бирона. Были такие поборники большого, ранее не бывалого дела и в губерниях, через которые лежал путь экспедиции Беринга… Так что у экспедиции были и противники, и сторонники. И вторые одолели первых. Так и осуществляется обычно Промысел Божий — позволяя двигаться исполняющим его через тернии к звездам.

— Отчего о настоящих героях часто забывают? Пролив между Евразией и Америкой призвал назвать именем Беринга не кто-то из наших капитанов, а англичанин и первооткрыватель Австралии и Новой Зеландии Джеймс Кук.

Александр Кердан: Настоящих героев современники и впрямь часто не жалуют. Подвиг совершить трудно, но гораздо труднее доказать окружающим, что совершен именно подвиг, и что его совершил именно ты… Это поражение — сирота, а у победы сразу находится масса родственников. И победителем порой называют того, кто первым о победе отрапортовал. Важны и внешняя атрибутика, антураж эпохи. И в те времена новость о подвиге зачастую достигала столицы уже тогда, когда менялись политические или дворцовые приоритеты, а значит, и оценки свершенного.

Пришедшая к власти Елизавета флот в принципе не любила и географическими открытиями не очень-то интересовалась, полагая, что в Англию из Петербурга можно проехать посуху, в карете… Поэтому ждать от нее адекватной оценки свершенного во Вторую Великую Камчатскую экспедицию не приходилось. Что касается Берингова пролива, то в первой экспедиции Беринг его не открыл, ибо открытым считается тот пролив, оба берега которого описаны первооткрывателем. Не послушав Чирикова, Беринг отдал приказ возвращаться тем же путем, каким через пролив Аниан они уже проходили, и описанным оказался только Чукотский мыс. Аляскинские берега позднее в 1732 году описали геодезист М. Гвоздев и подштурман И. Федоров. Следовательно, назвать пролив именем Беринга настоящего повода не было. В ту пору люди относились к топонимике не так, как в более позднюю эпоху, когда имена присваивались налево и направо.

А вот почему Кук призвал назвать пролив именем Беринга, а не, скажем, того же Чирикова, который раньше, чем командор достиг берегов Аляски и сумел привести свой корабль с экипажем назад на Камчатку, мне судить трудно. Но, скорее всего, тут замешана западноевропейская солидарность, нежели реальные заслуги в открытии: Беринг-то, хоть и командор русского флота, но по происхождению все же датчанин… Для чопорного англичанина посчитать, что открытие может совершить какой-то русский… Имя Беринга, кстати, практически сразу было дано острову, где командор обрел свой последний приют. И сделал это уже упомянутый Чириков. Составляя отчёт об экспедиции, он отдал должное своему начальнику, с которым часто спорил и не соглашался. А вот это уже русский характер!

— Чего бы вы пожелали своим юным читателям? Кому им следует подражать, и чего в таких судьбах-крестах, как у Беринга, никогда не страшиться?

Александр Кердан: Известный девиз — делай, что должно, и будь, что будет — скорее подходит для человека западной культуры, нежели для человека православного. В нашем национальном характере долженствование всегда соседствует с восприятием воли Божьей, Его Промысла о человеке. Совпасть с Промыслом Божьим о тебе — великая удача, счастье для каждого из нас. Увы, так получается не всегда и не сразу. Если же случится не совпасть с Божьей задумкой о тебе, особенно вначале жизненного пути, то надо не унывать, стараться не падать духом, а продолжать жить, исповедуя православные ценности, молиться, прислушиваться к гласу свыше… Это прямой путь к пониманию, как ты можешь исполнить Божию волю.

Но размышляя о Промысле Божьем, русский человек не может не сопрягать эти думы с размышлениями о судьбах Отечества. И вдвойне счастье для русского человека, когда он кладет жизнь на алтарь служения не только своему личному призванию, но и Православной Вере, и матушке-России. Вот и мой герой — человек, чей жизненный подвиг Родина не забудет…