530 тысяч стариков во Франции определили свою жизнь как «социальную смерть»
Во Франции 530 тысяч пожилых людей от 60 лет и старше находятся в состоянии «социальной смерти», то есть никогда или почти никогда не общаются с членами семьи, друзьями, соседями и другими людьми.
Это на 77 процентов больше, чем в 2017 году, отмечается в исследовании организации Les Petits Freres des Pauvres. Два миллиона французов в возрасте 60+ изолированы от своих семей и друзей — хотя четыре года назад их было 900 тысяч.
"Смерть меня не страшит. То, как я сейчас живу, — это не жизнь. Я ни с кем не вижусь", — рассказала одна из участниц исследования Эдит, 76 лет. Авторы доклада объяснили подобный рост "социально умерших" тем, что за пять лет выросло и число пожилых людей в целом. Однако немалый вклад внесла пандемия, которая со всеми карантинами и ограничениями сильно отдалила людей друг от друга и еще больше ухудшила социальные связи, которые и без того были хрупкими.
В 2021 году 1,3 миллиона стариков никогда или почти никогда не виделись со своими родственниками — это втрое больше, чем в 2017 году. "У меня четверо детей, девять внуков и четыре правнука, но я совсем одна. Один живет в районе Бордо, другой в Гаре, третий в Парижском регионе. Одна живет недалеко от Лилля, но она работает, так что у нее нет времени", — рассказала 81-летняя Дениз из О-де-Франс.
Если в 2017 году "социальная смерть" в основном случалась с женщинами, то теперь и с мужчинами. Она затрагивает все возрастные группы, хотя пожилых от 80 лет чуть больше. Особенно уязвимы перед этим явлением 3,6 миллиона "электронно" изолированных стариков, то есть тех, кто не пользуется интернетом.
Как вам это?
Владимир Кудрявцев, доктор психологических наук, профессор МГПУ:
— Это парад стандартов индивидуализма. В их ловушку часто попадают пожилые люди двух видов старения. Одни осознанно замыкаются, злясь на старость, другие и рады бы передавать опыт, но не сохранили окружение. Думаю, все же знаю, как не стать социальной сиротой. В нашем прошлом много настоящего: "молодые люди" разных поколений молоды, потому что им вместе здорово. Грустишь не о московских улицах 70-х, а о тех, кто ходил по ним с тобой. А у одиноких "стариков", или, как сегодня говорят, социальных сирот, нет той разновозрастной компании любящих друг друга людей, в которой не состаришься. Часто этот груз тянется из молодости. Он — наследие торжества ради себя любимого в ущерб общинности. Но дети, внуки, ученики, может, даже иногда соседи нам даны, чтобы не стариться.
